Перейти к содержимому

ДЖАБРАИЛОВ ГАДЖИ ДЖАБРАИЛОВИЧ.

Это очерк по воспоминаниям Заслуженного строителя РФ Джабраилова Гаджи

Джабраиловича о семье, традициях и людях, которые повлияли на его судьбу.

НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Первыми о наступлении утра оповещали петухи, кукарекая раскатистым

гимном по всему селу. По выработанной с годами  привычке Гаджалим из Кураха вставал одним из первых, потому что он с детства освоил один урок- хочешь хорошо жить, надо трудиться. В его хозяйстве было  два быка для пахоты, лошадь, на котором он любил ездить по окрестным селам, где у него было много друзей.

Этот июньский день  был насыщен запахами лета- трава на горных лугах ждала своего часа, поблескивая в лучах солнца зеленым переливающим цветом и раскачиваясь на ветру. Следом  покос пшеницы, затем помол и пахота.

Гаджалим вернулся домой с сенокоса вместе с сыном Хидиром, взрослым юношей, который  уже стал опорой  по ведению хозяйства, иногда ленивый, иногда шальной, временами трудолюбивый. Они, поджав ноги, расположились на ковре за скатертью. Замаячила дочь Пержиан в распашном платье, штанах из черного бархата, низ которых был украшен разноцветной тесьмой. Длинная коса спрятана в чухта, сшитая из дорогого шелка. Туникообразная рубаха с прямыми встроенными рукавами с вертикальным разрезом на груди подчеркивала ее высокую, стройную фигуру, которая делала ее похожей на лань- вся собранная, ни нотки голоса при отце, на лице ни тени улыбки. Со светлыми    глазами, тонким поющим голосом и благородным отзывчивым сердцем она больше была похожа на свою мать. Трудолюбие, дисциплину, принципиальность унаследовала у отца. Временами отец, видя ленивость сына, жалел, что она не родилась мальчиком. Быстрыми, размеренными движениями она подала свежий горячий лаваш, кусок овечьего сыра и суп из айрана с рисом.

В комнату вошла обескураженная жена — Хадижа.

-Гаджалим, у нас гости,- мрачно сообщила жена с порога.

Гаджалим поднял  суровый взгляд на нее. Ровные арки бровей и тонкие губы подчеркивали его решительный  характер.

-Кто такие?- спросил Гаджалим и встал с легкостью охотника.

-Не знаю,- ответила Хадижа.- Говорят из Ахты.

Гаджалим, еще спускаясь по лестнице, по голосу узнал старого знакомого Керима . Только он не знал и не мог догадаться, зачем он к нему пожаловал.

За воротами дома стояли три всадника на породистых лошадях в длинных серых подпоясанных бешметах, на боку висели кинжалы, оправленные в серебро.

-О-х, Керим,- произнес Гаджалим, раздвинув руки для объятий.- Какими судьбами!- Церемония рукопожатий.- Заходите домой. Пошли, пошли.- Он завел их в гостевую комнату. Жене Гаджалим на ходу  повелел приготовить хинкал из сушеного мяса.

-Да, нет спасибо, Гаджалим,- отказался Керим, усаживаясь на  толстую подушку, набитую шерстью.- Мы ненадолго и по очень деликатному вопросу. На хинкал у нас еще будет много случаев.

-Ну, рассказывай, какие у вас новости в Ахтах,- начал беседу Гаджалим.

-Ничего нового,- сказал Керим.- Тихо идет коллективизация, и ты же знаешь- у меня самый большой двор в селе. У начальников большие планы. Они хотят освоить и склоны гор и долину реки- вообще, я дал добро и отдаю своих коров и лошадей в колхоз. Думаю, зачем идти против течения.  К тому же, моему сыну предложили стать председателем.

-О-о,- одобрительно кивнул Гаджалим,- это уже меняет дело.

Керим лукаво и многозначительно улыбнулся.

-Гаджалим,- начал Керим, переходя на официальный тон,- мы с тобой давно друг друга знаем . Ты влиятельный человек в твоем селе, а меня хорошо знают в Ахтах.  И- и,- он замешкался, раздумывая над каждым словом,- нам  следовало бы быть теснее. Ну, другими словами , нам бы следовало скрепить семейные узы.

У Гаджалим, который уже догадался, в чем дело, дрогнула мышца на лице, и он с напряжением продолжал слушать самого богатого человека в Ахтах.

— У меня есть сын,- продолжал гость,- он уже взрослый, самостоятельный мужчина. А у тебя дочь, Пержиан. И я вместе с моими братьями пришел в твой дом просить руки твоей дочери.

Гаджалим застыл и продолжал сидеть с открытым ртом, от неожиданности не в силах произнести ни слова.

-Это будет богоугодное дело, Гаджалим халу,- продолжил другой, видимо младший брат Керима. Из под папахи из овечьей шкуры на Гаджалим смотрели карие глаза , которых разделял нос с горбинкой. Он тоже хочет убедить меня в богоугодном деле, успел подумать Гаджалим.

-На все воля Аллаха, Керим,- наконец выдавил Гаджалим.- Я и не думал, что моя дочь такая  уже  большая, и ее можно выдать замуж.- Время так быстро бежит, и я не замечаю, как все  меняется. – Я не знаю, что и сказать.

-У нас славный и уважаемый род, Гаджалим халу,- вмешался в разговор третий с квадратным лицом.- Вы не пожалеете — мы будем беречь ее как зеницу ока. Мы, прежде чем придти в ваш дом долго думали и решили, что наше объединение станет хорошей основой для дружбы двух сел. Этот косой – еще и политик,  подумал Гаджалим, складно говорит.

-Я не могу дать вам ответ сразу,- вежливо произнес Гаджалим.- У меня есть старший брат. Я должен обсудить это.

-Конечно, конечно,- согласно кивнул Керим.- У нас есть время, и мы можем подождать.

Гаджалим склонил голову в нерешительности. Он понимал, что это хороший вариант, чтобы обзавестись родственными отношениями с состоятельным родом:  у его сыновей будет хорошая опора и поддержка, а у дочери будет  обеспеченная жизнь.

Вдруг дверь в гостиную приоткрылась, и появилась голова Хадижы.

-Извините,- произнесла она робким голосом.- Гаджалим, можно тебя.

Она увлекла мужа в дальний угол коридора.

-Они пришли засватать Пержиан?- спросила она немедля.

-Да,- коротко произнес Гаджалим

-Ты уже решил?- Хадижа смотрела в глаза мужа.

-Нет еще.

-И не думай!

Гаджалим нахмурился.

-Почему?

Хадижа молчала,- она не знала, как это сказать мужу.. Она проглотила комок.

-Ты знаешь сына Габиба, Джабраила?

-Знаю.

-Он примчался только что и…

-Что «И»?

Хадижа подняла глаза полные ужаса на мужа.

-Он сказал, что если вы выдадите ее замуж, то он ее сегодня же похитит,- произнесла Хадижа дрожащим голосом,- она в подавленности опустила голову.

Гаджалим пришел в ярость — его зубы заскрежетали.

-Он, сын Габиба, будет диктовать мне условия. Я убью его.- Гаджалим, забыв, что дома у него гости, направился за ружьем. Хадижа вступила вперед и взмолилась.

-Гаджалим, я тебя умоляю, не делать этого. Не надо пачкать себя кровью. И…- она сделала паузу.- О дочери подумай.

-Что!- громко прокричал Гаджалим, теряя самообладание.- Что ты говоришь. Моя дочь…

Гости, тихо сидевшие в гостиной, глядя друг на друга и безучастно шаря глазами по интерьеру  комнаты, услышали глухой выстрел, затем окрики: «Остановись. Не надо убивать» -и они переполошились. Младший аж подпрыгнул на месте и тупо уставился на старшего брата.

-Что такое?-   выдавил он с открытым ртом и  скосившимися от страха глазами .- Он хочет нас убить. Уходим!

В коридоре шум усиливался.

Братья вскочили,  и один из них сунул голову в проем двери и застыл

-Пустите меня,- кричал Гаджалим, вырывая ружье из рук жены и подоспевшего сына. На полу лежали  осколки разбитого от пули глиняного кувшина, залитые его содержимым- молоком.

Гости, молча, прошмыгнули мимо разбушевавшегося  не на шутку хозяина дома, опасливо глядя по сторонам, быстро отвязали лошадей и дали деру.

-Слава богу,- сказал младший, вздыхая с облегчением,- успели унести ноги живыми. Ей богу, эти курахцы, я всегда говорил, ненормальные какие-то. Расскажи кому- не поверит: всего то хотели засватать его дочь, а он в ружье. Нет, я больше в Курах за невестой — никогда, брат. Так что, давай ищи невесту где-нибудь  в другом месте, но только не в Курахе.

СЕНОКОС

Гаджалим долго не мог прийти в себя от ярости, когда какой-то сопляк бросил ему вызов и поставил условия. Коса Гаджалим скользила по траве со свистом, и он после каждого взмаха шел на один шаг вперед. Разбираясь со своими мыслями, куда глубоко впутался сын Габиба, он то и дело останавливался, подпираясь косой и глядя на село.

-В чем дело, папа, ты устал?- спросил Хидир,  приблизившись к нему и сделав последний взмах.

-Не могу успокоиться,- прошипел   Гаджалим, мотнув головой.- Еще никто не позволил себе так поступить со мной — прийти ко мне домой и сказать:» Я похищу твою дочь».- Хидир стоял с опушенной головой, не желаю нарушить разговор отца с самим собой.- Ты хоть знаешь его- этого Джабраила?

-Да.

-И что ты можешь сказать о нем?

-Высокий парень  с зелеными  глазами …

— Подожди, подожди,- оборвал его отец.- Меня не интересует цвет его глаз. Ты мне скажи, что за семейство.

-Что он, что его отец — трудолюбивые, отзывчивые люди,- поведал Хидир, разжевывая длинный свисшийся к подбородку стебель травы.- Еще, Джабраил с характером — никому не даст себя в обиду.

-Тогда, почему они такие бедные?

-Не знаю, папа,- признался Хидир.- Может, они просто невезучие. Недавно у них сгорел сарай, и им пришлось продать всю живность. К тому же, папа, богатство в таких делах — не главное. Бедность может подкрасться в любой дом.

-Хватит, хватит,- Гаджалим гневно  остановил сына, подняв руку.- Уму разуму меня учишь. Никто не сможет мне доказать, что бедность лучше, чем богатство.

-Я не это имею в виду, папа,- Хидир продолжал отстаивать свою точку зрения.- В обществе людей ценят не по количеству денег, а по их отношению к другим людям. Ну, например, возьмем Рамазана Гасанова, директора школы, который первым в селе получил высшее образование. Он, я бы не сказал, что  богатый, но смотри, каким уважением он пользуется в селе..

-Он стал твоим учителем, сынок?- с возмущением произнес Гаджалим.- Ты несешь какую-то галиматью. Речь идет о твоей сестре, о ее судьбе, а ты мне решил лекцию по нравственности  прочитать. Завтра не получится так, что твоя сестра придет к нам с опущенной головой, жалуясь на трудности, связанные с бедностью. И тогда этот Керим из Ахты будет смеяться надо мной за непредусмотрительный шаг. Ты об этом не подумал.- По тону голоса было видно, что Гаджалим примерял Джабраила в качестве зятя и искал ему место в своем разбушевавшемся  сердце.

-Я не знаю,- коротко  ответил Хидир.- Этого никто не может знать. Джабраил может добьется большего, чем его отец. А решать, как поступить — тебе, папа, как главе семьи.

-Ты я вижу не против,- Гаджалим наконец поставил вопрос ребром.

-Нет,- ответил его взрослый сын, полностью отдавая себе отчет за судьбу сестры, зная хорошо своего друга по имени Раджаб.

 

ДЕНЬ СВАДЬБЫ

Пержиан в день свадьбы в  нарядном платье, сшитым по линии талии с лифом, плотно облегающим фигуру и с нагрудником из дорогого бархата, увешанным серебром  выглядела необычно красиво.

Отец стоял среди  гостей в традиционной распашной  черкеске белого цвета, изготовленной из верблюжьей шерсти. Черкеска была одета поверх бешмета с нагрудным разрезом. Отец  в папахе выделялся среди всех высокой и строгой осанкой.  Он больше молчал и был в гнетущем настроении. Пержиан хорошо запомнила эту папину парадную форму, потому что она за ней следила, перешивала пуговицы, меняла разрезы и манжеты, пришивала накладные карманы, а когда он несколько лет назад собрался на встречу в Ахтах с Нажмутдином Самурским, то попросил карманы убрать — мода быстро менялась.

Во всей свадебной церемонии только один раз ее глаза поймали грустные, полные печали глаза отца, и ее сердце застучалось  еще сильнее: ее обуревало чувство, что нить, которая соединяет  ее с ним, натянулась и вот- вот порвется. Это- прощание: прощание с детством, с отчим домом, где она была окружена любовью и вниманием.  Голоса свадебной песни глушили ее мысли, но остановить поток ее слез не мог никто.  Она понимала, что вступает во взрослую жизнь и чужую семью , полную неизвестности и сомнений.

 

Время шло, а Гаджалим не мог себе простить, что пошел на поводу у жены и сына Хидира, а также  поддался на уговоры Джабраила и  его высокомерию: « В качестве калыма я отдам мешок денег, хотя Пержиан стоит дороже» Его дочь продолжала жить в нужде, хотя  она никогда не показывала этого, не жаловалась и все время продолжала жить  в ожидании чуда. Это» чудо» пришло через два года: она родила сына и дала ему имя отца по его наставлению- коротко- «Гаджи».

 

СУМКА

У Гаджалим с утра было плохое настроение- год выдался неурожайным: яблоневый сад навевал тоску- под осадой гусениц  яблоки скукожились, а сливы не уродились вовсе. Вернувшись домой в полуденное время, он на крыльце заметил незнакомую набитую тканевую сумку. Он из-за любопытства раскрыл ее и нащупал рукой банку меда, кусок овечьего сыра и масло. Его лицо изменилось — губы поджались, глаза прищурились,  и он гневно крикнул:

-Хадижа!

Хадижа сбежала по лестницам вниз и застыла, увидев мужа над раскрытой сумкой. Она вспомнила его  распоряжение — никому ничего не давать и перестать быть больной на  сердце. Она имела привычку делиться со всеми, кто нуждался. А тут —  родная дочь.

-Что случилось, Гаджалим?

Гаджалим перевел глаза на сумку.

-Это что?

Хадижа растерялась.

-Это  для нашего внука.

Гаджи в это время находился дома и до его ушей стали доносится слова деда со двора — он стал прислушиваться.

-Я не дурак и догадываюсь, что это для Джабраила,- продолжал Гаджалим громко.

-Тихо говори,- прервала его жена.- Гаджи дома и может услышать.

-Пускай слышит,- проорал Гаджалим.- Он такой же лентяй, как и его отец: не учиться и никаких целей в жизни нет. Я не намерен кормить семейство Габиба.- У них что, нет рук. Пусть работают и зарабатывают.

Руки четырнадцатилетнего Гаджи, который демонстрировал маленькому племяннику собственное изобретение- детскую игрушку, где акробат кружился вокруг нитки, натянутой между двумя палками при их натяжении- остановились. Он услышал, как дед плохо стал отзываться о нем и его отце. Кровь прихлынула к лицу,  и оно побагровело. В этот момент он хотел превратиться в птичку и вспорхнуть вон через окно, чтобы не попасться под глаза строгого  деда. Он  спустился со второго этажа и поплелся мимо деда под пристальным вниманием бабушки на выход.

-Гаджи,- позвала бабушка,- забери сумку, сынок.

Гаджи не отозвался — он ушел с окаменевшим сердцем. От обиды его сердце разрывалось на мелкие кусочки, а  глаза застилали слезы. Он вышел наружу и глубоко вздохнул. В один момент он весь собрался и воспрянул духом и  вдалеке четко увидел заснеженные вершины Шалбуз Дага, которому совершенно нет дела до его чувств.   Надо найти выход, и он нашел путь, по которому надо идти, чтобы прокормить себя и свою семью. Он вдребезги разбил игрушку и побежал, не останавливаясь, пока не добежал до дома   бригадира колхоза, чтобы устроиться  работать к нему на время школьных каникул.

-Хм, да ты еще маленький, Гаджи,- урезонивающе произнес бригадир Ильяс халу, интеллигентный, с кепкой на голове и в резиновых сапогах. – В какой класс ходишь?

-В шестой,- произнес Гаджи.

Бригадир продолжал думать, осматривая его с ног до головы.

-А папа где?

-В Баку уехал на заработки.

-Ладно. Приходи завтра. Может быть, в будущем  выучишься на агронома- сказал он.- Лопата есть?

-Да.

-Вот и хорошо.

 

 

ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

Яркий солнечный день сентября. На торжества по подведению итогов сезонных работ  Пержиан пришла без особого настроения и расположилась среди женщин в последних рядах. Ей ждать было нечего- никто из его семьи в колхозе не работал. Первым выступил председатель Рамазан, немолодой агроном в брюках галифе, в председательской кепке. Он обрадовал народ успехами по урожаю, надоев молока и сдачи государству шерсти и мяса. Слово для подведения итогов  соцсоревнования предоставили бригадиру Ильясу.

-Товарищи,- начал он громко, обращаясь к народу.- От всего сердца хочу поблагодарить всех колхозников за тяжелый труд и успешное выполнение поставленных районом задач. Если бы не ваши мозолистые руки и сила воли, мы бы ничего не добились. Чтобы отметить персонально,  позвольте вручить Похвальные грамоты наиболее отличившимся работникам колхоза. -Ему с президиума передали блестящие бумаги. Он, рассматривая их, чуть замешкался, затем зачитал и под аплодисменты вручил их трем работникам. Затем, повысив голос, он продолжил:

-Это не все, товарищи. Я с большой радостью хочу вам сообщить, что в нашем селе вырастает достойное поколение молодежи, на которое, я уверен можно будет положиться в будущем. С нами на равных работал паренек, который учится в шестом классе. Вы не поверите: он по норме выработки опередил всех известных передовиков производства.- По толпе прошел шумок,  раздались похвальные возгласы. Ильяс тянул паузу, чтобы создать эффект, потому что у всех зажегся интерес, кто это может быть. Пержиан, до сих пор сидевшая в полном равнодушии, подняла голову- в чьей семье растет такой  джигит и кто сейчас возгордиться своим потомком. Он обвела взглядом  седевших вокруг него людей. Ильяс продолжил, подняв руку:- его зовут… Гаджи, сын Джабраила .

Прокатилась  волна  аплодисментов.

У Амины екнуло сердце.

— К сожалению, его здесь нет,- продолжил Ильяс.- Он в школе. Но здесь присутствует его мать, Пержиан. Я вручу эту грамоту ей- пусть гордится своим сыном и передаст ее из своих рук

Пержиан почувствовал на себе взгляд сотен глаз, она заволновалась и, казалось от избытка чувств тело перестало ее слушать. Несколько секунд она так и сидела, не в силах встать.  Сейчас ей казалась, что весь мир принадлежит ей.

Придя домой, она не находила себе места. Душа вырывалась, и ей хотелось показать Грамоту отцу и гордиться за сына. Она ждала Гаджи со школы.

Как только  Гаджи зашел домой, мама встретила его с улыбкой на лице.

-Спасибо, Гаджи,- сказала она от всего сердца.- Я впервые узнала, что такое гордость.

-Ты о чем, мама?

Она  из- за спины быстро достала красивую глянцевую бумагу с гербом страны.

-Читай.

Гаджи был в восторге.

-У меня идея, сынок.

Гаджи прислонил школьную сумку к стенке.

-Какая?

-Вечером пойдем до деда и покажем ему Грамоту- пусть гордится тобой.

Гаджи скорчил рожицу.

-Нет, я не хочу к нему идти,- заявил Гаджи

Мама сразу изменилась в лице.

-Почему? Ты обиделся на него.

-Нет,- уклончиво ответил Гаджи.- Я…

-Обида- это очень плохое качество, сынок,- вторила мама,- она свойственна людям  с недостатками и этим в большинстве своем страдают женщины. Но ты же не девочка.

-А почему тогда дед обижен на папу, на меня?- спросил Гаджи

Пержиан помотала головой.

-Нет, он не обиженный. Он хочет, чтобы у папы получилось с работой и заработал  денег, чтобы вернуть долг, который он взял, когда строили дом.

Вечером того дня Пержиан вместе с сыном навестили деда Гаджалим. Он  во дворе под навесом изготавливал веревку из конопли, накручивая на специальную  изогнутую палку. Он отложил свои дела и тепло поприветствовал их. От грамоты он не был в восторге. Он сказал:

-Да таких бумаг я вам достану столько, сколько хотите. Запомни мои слова, сынок,- сказал он, прислонив приспособление к  правому колену, выставив обе руки ладонями вверх. Руки, видавшие виды, грубые, натертые со сдавленной кожей.- Вот этими руками много не заработаешь. Надо, чтобы здесь,- он постучал по голове указательным пальцем,- были мозги. А для этого надо хорошо учить физику, математику. И тогда тебя заметят не только в Курахе, но и в городе, да и в Дагестане тоже.

Мама с Гаджи вернулись домой с сожалением, не угодив деду. Гаджи сказал маме:

-Вот видишь, мама,- пожаловался сын,- дед не рад. Он просто недолюбливает меня.

-Да ты что, сынок,- мягко сказала Пержиан, приложив руку к его спине.- Он прав и хочет большего от тебя. Прояви себя в школе. Кроме того, что ты там делаешь, помогаешь школе, ты должен показать свои умственные способности и по глубине знаний тягаться   с учителями.

Глаза у Гаджи загорелись.

-А как?

-Ну, например,- мама начала думать,- вот возьмем, например, воду и чернили.  Капнешь одну капельку чернили в  стакан воды- и тут же цвет меняется. Если вот целыми днями изучишь только этот процесс и выучишь, как это происходит, то, я уверена, ты узнаешь больше учителя.

Гаджи слушал внимательно.

-Мама, а ты знаешь?

-Нет, конечно,- ответила мама и хмыкнула.- Я просто раньше не думала об этом- эта идея пришла мне в голову сейчас. Если бы  я вернулась в школу, то я думаю, что поступила бы именно так. Я неплохо окончила школу, и я сейчас ничего не помню. Это потому, что я училась поверхностно. Значит, все учителя тоже учились поверхностно и они  в свою очередь  тоже учат поверхностно. Вывод какой- надо вдаваться в мелочи, в молекулы и тогда ты можешь капнуть глубже учителя и спорить с ним. Понял?

-Да, понял, что копать надо не лопатой, а мозгами,- пробормотал Гаджи и улыбнулся, обнажив ряд белых зубов.

УЧЕБА И ВЫБОР ПРОФЕССИИ

Гаджи менялся на глазах: у него была цель – учиться  и учиться.

Учитель математики Агам зашел в канцелярию с довольным выражением на лице. На это его коллеги обратили внимание.

-Что случилось, Агам?- спросил его учитель по физике.- Анекдот новый?

-Да этот Гаджи творит чудеса.

-Какие?

-Представляешь. На прошлой неделе я классу объяснил, как в уме можно возводить в квадрат цифры с окончанием на «пять». А сегодня он мне выдал такое, что я обалдел. Он придумал такое же правило, как умножать цифры, оканчивающиеся на «шесть».

-Не может быт!- воскликнул физик,- где-то, наверное, вычитал.

-Да, нет. Такого правила нет,- уверенно ответил Курбан.- Я с удовольствием констатирую, что это его правило. Правило моего ученика.

 

 

Прошло несколько лет с того времени и Гаджи стоял перед мамой с аттестатом об окончании десяти классов в руках. Он счастлив как никогда- все пятерки за исключением русского языка. С будущей специальностью он уже определился: в Одесский технологический институт на инженера.

-Курбан поступает в медицинский институт в Махачкале,- заявила мама, прощупывая намерения сына и зная, что он собирается в  далекие неизвестные края.

-Я знаю, мама,- коротко прокомментировал Гаджи.

Мама запнулась.

-А Назим поступает в сельхозинститут.

-Я это тоже знаю, мама,- ответил Гаджи, глядя на маму  со смешинкой на губах.

-А ты почему не хочешь?- ее черты лица изменились.

—Мама, ты не понимаешь: в мединституте готовят медиков. А я не хочу иметь дело с больными людьми  всю свою жизнь. А в сельхозинституте готовят агрономов, таких как Ильяс халу. Ты не заметила, что он всю жизнь ходит в сапогах и одних и тех же брюках. Знаешь, почему? Там  много не заработаешь.

-А ты что хочешь?

-Я хочу стать инженером,- Гаджи гордо вскинул голову.- Там физика, движение, изобретения, машины…

-Космические корабли,- с сарказмом перебила мама.

-Ну, да,- согласно кивнул Гаджи,- даже корабли.

-И какова конечная цель?

Гаджи мечтательно посмотрел по сторонам.

-Конечная цель – это инженер, это война с керосиновой лампой. Мама, ты же знаешь про мои детские обязанности и сколько  литров керосина я залил в нашу историческую лампу. Короче, я хочу провести в горы свет и заработать кучу денег.

-И сколько же?

-Много.

Мама издала короткий иронический смешок.

-Я уже это слышала от одного человека. С тех пор прошло,- она задумалась,- сколько тебе лет?  Да, восемнадцать. С тех пор прошло двадцать лет, а он все еще их зарабатывает.

-Папа не смог, а я смогу. Вот увидишь. Я стану первым парнем на селе.

 

ОДЕССА.

На набережной города дул легкий бриз, лаская зеленые сосульки старой видавшей виды ивы. Толпы людей разгуливались по мощенной плитке, вдыхая чистый воздух и ароматы цветочных плантаций. Здесь чувствовалось ощущение вечного праздника и продолжения юмора, выкатывающегося за стены драматического театра, где больше царствовал смех и радость.

Старый художник с карандашом за ухом обратил внимание на молодого человека, который час назад сел на скамейку под ивой и продолжает неподвижно сидеть, бесцельно глядя на морскую гладь.   Художнику показалось, что он его где-то видел, но никак  не мог сосредоточить свою память, чтобы вспомнить этот образ молодого юноши в легком пиджаке с зеленоватыми глазами и густой шевелюрой черных волос.

-Света,- обратился он к соседке,- смотри: вот тот молодой человек уже час сидит там неподвижно.

-Пускай сидит!- машинально проговорила Света, затем, бросила взгляд  на незнакомца.- Ну и что?

-Мне кажется, что я его где-то видел или рисовал: прямой нос, ровные брови, подбородок…

-Да это же тот парнишка  с Кавказа, который на прошлой неделе здесь выиграл свадебный приз – торт,- станцевав лезгинку. Он же и нас угостил.

 

-Ну, да, конечно,- вспомнил он, ткнув пальцем себе в лоб.- Какой он был веселый тогда, жизнерадостный. Всех заряжал своей энергией. А сегодня у него что-то случилось. Точно. Пойду-ка спрошу.- И он стал приближаться к скамейке.

-Здравствуйте, молодой человек.

Гаджи, сраженный неожиданностью, выпрямился и подвинулся на скамейке, уступая место пожилому человеку.

-Здравствуйте.

Художник склонился перед лицом Гаджи.

-Я с трудом узнал вас, весельчак. У вас неприятности?

Гаджи улыбнулся, приходя в чувства.

-Да,- произнес он с горечью.- Случилось: я не смог поступить в институт,  физика — пять, математика- пять, а русский-два. Вот такие дела.

-Ну, уж это — не трагедия, молодой человек. Знаешь, сколько абитуриентов проваливаются на экзаменах по всей стране?  Много. Но зато через год поступают, так что не унывай.

-Я понимаю. Но не у всех дед такой, как у меня. Он не пустит меня не только домой, но и в село. Моя мама заняла денег у него с условием, что вернет мешок денег, если не поступлю. Это, конечно, шутка. Но…- Гаджи запнулся.

-Да, дед у тебя строгий,- поддержал художник с иронией.- У него, может быть, свой метод воспитания.

-Наверное,- согласно кивнул Гаджи.- Есть лезгинская поговорка: «Мужчина должен в своей жизни сделать три вещи: посадить дерево, жениться и построить дом». Мой дед все время твердит, что я не построю дом. Теперь я боюсь, что он окажется прав.

Художник рассмеялся. Засмеялся и Гаджи.

 

-А ты откуда, сынок?

«Сынок» прозвучало очень по- родному. Гаджи заметил, что в этом городе добродушие ощущается в самом воздухе, как традиция — где бы ты ни находился: на вокзале, в парке, по старинным улицам. Подчеркнутая любезность, откровенная дружелюбность и чувство юмора — это то, что присуще городу, которого он полюбил.

-Я из Дагестана.

Художник мгновенно преобразился.

-У меня там есть сослуживец,- с воодушевлением сказал он.- Его зовут Магомед. Он живет в  Хунзахе. Вам бы увидеть, как он танцевал лезгинку в день Победы в поверженном Берлине. Стрелок был исключительный. Кстати, я его нарисовал в папахи и черкеске, как он того хотел. Заберешь?

 

-Я из Кураха,- сказал Гаджи.

-А Хунзах далеко от Кураха?

-Да.

-Все равно если увидишь его, передай привет от  дяди Толика. Если нет, то подаришь деду.

-Мой дед тоже воевал,- гордо сообщил Гаджи.- Сделаю, как скажете, дядя Толик.

-Да, ничего не поделаешь,- грустно вставил художник,- все мое поколение — это дети войны. В следующем году,  когда приедешь, зайди ко мне — я тебя срепетирую по русскому языку, если буду жив: мне сейчас шестьдесят шесть лет,- сказал дядя Толик, художник из Одессы. – Я знаю: ты поступишь и станешь хорошим инженером.- Художник протянул  руку и маленькую картину Гаджи, который встал смирно, чтобы обменяться рукопожатиями.

 

 

 

ВТОРАЯ ПОПЫТКА

Через год Гаджи вновь приехал в Одессу с большой надеждой. Для художника в качестве подарка от деда он привез несколько бутылок домашнего вина, но его не оказалось на том месте на набережной. Гаджи с сожалением подумал о его словах-» …если буду жив».

Гаджи, как и в прошлом году отличился по физике и математике, получив пятерки, а предстоящий русский внушал сомнения и страх. Через пять дней он со стесненным сердцем стоял в коридоре института перед вывеской результатов письменных работ по русскому языку. Он нашел свою фамилию и обомлел: напротив его фамилии как в прошлом году  стояла двойка. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Прощай мечта, не быть мне инженером никогда. Дед мой прозорливый- из меня ничего не получится, заключил Гаджи.

За день до отъезда из Одессы он пришел в парк на набережной и издали увидел силуэт, напоминающий дядю Толика. Он остановился, раздумывая. стоит ли опять жаловать свою судьбу герою войны. Но его заметили, и дядя Толик тепло поздоровался.

-Ох, мой юный друг. С приездом тебя!

-Спасибо,- Гаджи старался скрыть душевные переживания и улыбался.- дед просил передать вам «большое спасибо» за картину и передал вам вино, но вас здесь не было. Ребята выпили.

-Спасибо и на этом,- произнес Толик.-  Я каждый год ложусь в больницу. Я здесь,- он указал на левую ногу,- несу живую память о войне — пулю. В госпитале меня лечили от более серьезного ранения, а хирург на это махнул рукой, сказав «потом». А потом я привык и не хочу трогать.- Он улыбался-  Ты лучше расскажи, как дела. Пустили тебя в село?

-Хорошо,- проговорил Гаджи.- Дед пустил, но сказал, что я-пустое место и  из меня ничего не получится.

-Опять провалился?

-Да,- посерьезнев, выдал Гаджи и отвел взгляд в сторону моря .

Толик застыл, как будто это была его личная неудача.

-Да, плохо дела, сынок,- он опустил голову.- А куда ты поступал?

-В технологический институт.

Толик моргнул глазами и расправил плечи:

-А почему ты раньше не сказал об этом?

Гаджи пришел в замешательство.

-А что, это меняет дело?

-Конечно, это меняет дело, мой юный друг, — уже с улыбкой и уверенностью произнес Толик, — там ректором работает мой однополчанин-Николай Заруба. Ха-ха-ха. Наверное, что- то можно сделать. Заручусь за тебя что- ли. Вообще, поехали.

У Гаджи  появился луч надежды. Через час он сидел в кабинете ректора, с трепетом наблюдая, как совершенно чужие  люди решали его судьбу.

Ректор такого же возраста, что и Толик еле вмещался в кресло от больших размеров, кончик галстука лежал на столе. Он вначале обрадовался визиту однополчанина, но когда узнал о причине визита,   лицо преобразилось.

-Толик, ты меня толкаешь на преступление,- возмущался ректор.- Человек получил двойку по экзамену,  и ты просишь, чтобы я его принял.

Толик помотал головой.

-Но он же твои профильные экзамены сдал на «пять»,- не унимался Толик. -Выучить русский язык у него будет возможность. Еще, ты почему не учитываешь, что для него русский язык все равно, что иностранный. Хочу спросить тебя: а ты знаешь хотя бы одно слово по лезгински? Нет. А хочешь, чтобы  этот молодой человек знал русский язык наравне с русскими. Это ненормально. Я пожалуюсь на тебя, если ты его не примешь.

Гаджи молча сидел, пялясь то на одного, то на другого  и слушая перепалку двух друзей из- за него.

-Это не я придумал, Толик,- как мог отстаивал свою точку зрения ректор.- Есть правила и законы.

-Кроме твоих правил есть еще человеческие правила, Николай Петрович,- продолжал убеждать Толик.- Человек приехал за тысячи километров, чтобы учиться и стать достойным гражданином своей страны, республики, а ты мне в зубы про какие-то правила. Я не сомневаюсь, что он станет твоим лучшим студентом.

-Не могу,- ответил ректор.- Не мо-гу.

Толик с минуту молчал, постепенно меняя вежливые черты лица на суровые. Он повысил голос:

-А я мог защитить тебя от вражеских пуль грудью, товарищ командир,- он  постучал ребром кулака по столу. В нем просыпалась сила воина, которой он пока не пользовался.- До сих пор несу память о тебе в ноге,- он поднял ногу и сдвинул подол брюк. На мышце ноги был виден  изрезанный шрамами комок с синим оттенком. – Эта пуля одна из тех, что попали в меня, когда грудью защищал тебя, товарищ командир,  а ты.- Он встал,- Пошли, Гаджи,- срывающим голосом проговорил он.- Извини, братец, я не смог помочь тебе, хотя обещал.

Случайно появившаяся  надежда Гаджи не успела укрепиться в сознании и умерла. Они не успели дойти до дверей, как сзади услышали голос ректора:

-Подождите!

Гости остановились и одновременно повернули головы назад. Ректор нажимал на кнопку в столе, чтобы вызвать секретаршу.

-Кто он тебе?- спросил ректор, все еще колеблясь с решением.

Толик сократил расстояние, приближаясь к столу. Прежде чем ответить, он сделал такой вздох и движение руками, что ректор понял- может прозвучать слова более глубокого гражданского смысла и воинского пафоса- и он поторопился:

-Как ваша фамилия, юноша?

-Джабраилов,- быстро ответил Гаджи, вновь обретая оптимизм.

Через минуту  молодая женщина подала ректору экзаменационную работу Гаджи. В кабинете стояла гробовая тишина. Толик уже не сомневался в том, что  у них получится и подмигнул Гаджи. Ректор взял карандаш со стола и сделал несколько росчерков, затем поднял взгляд на председателя экзаменационной комиссии.

-Вы проверяли, Нина Васильевна?

-Да, — тихим голосом подтвердила преподаватель.

-Смотрите сюда,- ректор наставил карандаш на текст.- эти знаки препинания повторяются, и если сгруппировать их, то ошибки  уменьшатся вдвое. Правильно?

Нина Васильевна стояла в нерешительности, уставив глаза на текст

-Да, можно, конечно,- наконец согласно кивнула она, затем перевела взгляд на Гаджи, изучая его кавказскую внешность, чтобы дать согласие на поблажку, не задевая свою репутацию.- Можно, Николай Васильевич.

Толик издал вздох облегчения. Гаджи не верил собственным глазам и ушам тому, что происходило в кабинете ректора .

-Тогда я вас попрошу исправить оценку и принять его в институт.

Нина Васильевна застыла.

-Вы имеете в виду, если он пройдет по конкурсу?- в сомнениях спросила она.

-Нет. Принимайте его вне конкурса,- решительно заявил ректор, затем посмотрел сначала на Толика потом на Гаджи — Надеюсь, вы не подведете меня, молодой человек.

-Нет,- ответил Гаджи, полный чувств благодарности к людям, которых он не знал ранее.- У него появилось ощущение единой семьи и глубокая ответственность перед ними на годы вперед.

РАБОТА ИНЖЕНЕРОМ.

На стол начальника «Дагэнерго» легла бумага с рацпредложением об «Управлении режимами электропотребления предприятиями» . Он лист за листом прочитал всю документация, снял очки и спросил своего заместителя:

-Кто это?

-Старший инженер электротехнической лаборатории.

-Как зовут?

-Гаджи Джабраилов, молодой инженер из Одессы.

Начальник заерзал на стуле.

-Вы дали ему это задание?

-Нет. Он сам,- после того, как увидел на лице начальника стали сгущаться черты, добавил:- в нерабочее время.

-Это радует,- одобрительно отозвался начальник,- это значит, что у нас теперь есть грамотный, инициативный специалист. Подготовьте приказ, и я его завтра же посылаю в Дербент начальником управления «Сельэнерго», который объединяет четырнадцать районов Южного Дагестана. Ох, там столько проблем!

-А Самойлова куда?- с недоумением спросил главный инженер.

-Его отзывают в Москву.

Секретарша Самойлова, пышная женщина славянской внешности средних лет, встретила Раджаба в приемной с пренебрежением. Увидев молодого парня двадцати пяти лет, одетый по-весеннему в сорочке и выглаженных брюках со строгой стрелкой и намазанных до блеска черных туфлях, она прошипела:

-Начальник занят, сидите и ждите.- Она резко дернула за ручку каретки пишущей машинки и продолжила строчить как пулемет из фильма»Чапаев», даже намного быстрее.

Гаджи присел на стул и опустил сумку на деревянный, покрашенный в красный цвет пол, рядом с собой. На стене над головой секретарши тикали часы, а из кабинета начальника доносились голоса на высоких тонах. Почему часы висят за спиной, подумал Гаджи, это же неудобно ей. Через несколько минут из кабинета вывалилась шумная толпа в рабочей одежде. В кабинете наступила тишина, а его никто не приглашал — он начал нервничать, встал и стал расхаживаться взад вперед.

-Что вы замаячили?- запротестовала секретарша вновь.- Сядьте и ждите или выходите,- грубо выговорила она.- Тут и так воздуха не хватает.

Гаджи промолчал, подумав, что ей, наверное, сегодня досталось от шефа.

Зло зазвенел звонок, и она, оттолкнув машинку, быстро заскочила в кабинет  начальника, потом, вернувшись, стала набирать номер телефона.

-Ало, Махачкала? Ало, Дагэнерго?- молчание,- да, да, вы не скажете, когда выехал Джабраилов.

Гаджи зашевелился и хмыкнул.

-Это я!

Секретарша остолбенела, и, роняя трубку:

-Извините, пожалуйста, ради бога, я…

В дверях появился Самойлов, мужчина  пятидесяти лет  с аккуратно подстриженной прической.

-Да, Зинаида Ивановна, мне вас жаль — врага себе нажили- теперь не будет вам премий и тринадцатой зарплаты,- шутя произнес он.- Разве можно  грубить такому красавцу и будущему начальнику.- Он осмотрел его с ног до головы, затем  приблизился  и пожал его руку.- Виктор.

-Очень приятно,- Гаджи тоже представился.

Беседу они продолжили в кабинете, где висел портрет «Горцы у Ленина».

-Да, Гаджи, мне тебя тоже жаль,- произнес Виктор, мотая головой.- Я боюсь, ты здесь начнешь карьеру и здесь же закончишь.

-Почему?

Виктор  уронил голову и левой рукой зажал виски, затем помял брови.

-Здесь все верх тормашками,- тяжело произнес он, моргая затуманившимися глазами.- Ты понимаешь русскую поговорку про «телегу впереди лошади»? Так вот: только в Ахтах,  Магарамкенте, Сулейман Стальском  районе запускают двадцать девять крупных и мелких консервных заводов, фруктосушилки, лимонадный цех, молочные заводы и прочее. Это еще не все — в Юждаге с участием ста хозяйств запланировано ввести в эксплуатацию семь животноводческих комплексов по откорму тридцати шести тысяч голов молодняка крупного рогатого скота с таким расчетом, чтобы  сдать государству восемь тысяч тонн высококлассной говядины в год. Ты можешь себе представить? Ошеломляющие цифры!- Он вздохнул.- А электрики отстают от плана,- трагически добавил  Виктор.- Не успеваем, братец. Горы, скалы, рельеф местности — это тебе не степи российские.  Что-то плановики упустили.  Многие головы полетят за срыв плана.

-А вы  почему уходите?- спросил Гаджи.

-По состоянию здоровья,- грустно сообщил он,- Столько усилий и нервов потратил. Результат- вот он,- он постучал себе по сердце.- Начальник главка — мой однокурсник, и он решил вытащить меня отсюда.  Гаджи, запомни: если с первого же дня не наладишь отношения с людьми — ничего не выйдет.  Скажу тебе: есть хорошие руководители, на которых можно смело положиться. Это — Нурмет Мирзоев, Малик Махмудов, Исаак Ахмедов, директор Ахтынского совхоза Амрах Демиров. Попадаются и недобросовестные люди, например, это твой бригадир монтажной бригады Имран Габулов- здоровый, наглый с хищным взглядом. Он — из тех, кто доброту принимает за слабость. В ярости он выкатывает глаза как бык, вот так,- Виктор опустил голову и исподлобья посмотрел на Гаджи , тот засмеялся.- У него и его друзей дома всегда есть мясо — ломает ноги быкам, списывает и наслаждается жизнью, а на план и твои переживания ему глубоко начихать. Мои советы: на работу не опаздывай никогда, будь всегда подтянутым, будь вежлив,  на грубость отвечай большей грубостью — пускай не думают, что ты слаб, а то сядут на шею. Ну, все- удачи тебе, братец. Может, когда-нибудь увидимся. У меня вечером поезд.

Дверь открылась, заглянула секретарша.

-Виктор Иванович, чай будете?

-За два года я привык к дербентскому чаю. Давайте напоследок !- попросил Виктор,- только конфеты давайте местные, пищекомбинатовские- что-то они мне тоже понравились.

Зинаида Ивановна продолжала стоять в дверях.

-Извините, пожалуйста, Гаджи Джабраилович, за грубость. Я…

-Ничего, ничего,- Раджаб вежливо улыбнулся.- На работе всякое бывает.

-Зинаида Ивановна, я вам сколько раз говорил: будьте вежливы с людьми, а вы со своим характером нарвались на шефа,- Виктор подмигнул Гаджи,- женщина с железным характером, -добавил он, когда та закрыла дверь,— исполнительная, пунктуальная. Так что, она будет вашей первой помощницей.

УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОГО

Гаджи как только приступил к новым обязанностям, с головой ушел в работу. Все новое- коллектив, фронт работы, методы работы. Первые дни проводил совещание за совещанием, чтобы подтолкнуть коллектив на решительные меры для ускорения работ, но все стало еще хуже, чем было.

Несмотря на поздние числа мая, в горах еще было холодно, Шалбуз Даг оставался в белом снежном одеяле, откуда дул холодный ветер, заставляя людей одеваться потеплее, чтобы не замерзнуть. Одна линия электропередач шла по отвесной местности, куда монтажники тягали материалы колонной запряженных быков. Странное и жалкое зрелище: быки тужились с пеной у рта под непрестанные шлепанья кнутов их гонщиков. Иногда от нагрузки быки садились  на колени и больше не вставали.

Галопом на лошади прискакал бригадир Имран. Его нижняя губа подрагивала,  и было видно, что он хочет сказать коллективу нечто важное, как всегда создавая вокруг себя суету.

-Друзья, я вас всех поздравляю,- сказал он празднично. Первым импульсом у всех в голове было недоумение: все майские праздники позади и с чем он поздравляет.- Самойлов, этот тиран, уволился,- он замолк в ожидании реакции рабочих.- Вы что  не рады?

-Имран, ты о чем?- спросил подчиненный, выправляясь и стаскивая с рук варежки.

Имран перевел взгляд на него.

— Объявляю  завтрашний день выходным, и больше нас никто не будет подгонять.

Рабочие переглянулись, и только сейчас до них стало доходить смысл сказанного.

-А кто же начальник?

-Я,- гордо произнес Имран,- будем работать, как я хочу.

-А в городе вместо Самойлова кто? -переспросил рабочий.

-Какой- то пацан из Кураха,- зло процедил Имран сквозь зубы.

-Я догадываюсь, кто это,- сказал один рабочий родом из Кураха.- Это мой одноклассник, Гаджи, инженер из «Дагэнерго»- внук Гаджалим.

-Какая разница, чей он внук,- опять вмешался Имран.- Мурад, ломай ногу красному быку,- повелел он опытному забойщику,- забей и состав акт. Мясо раздели всем поровну —   делиться ни с кем больше не будем.

Однозубый стал хихикать и поддев бок соседу, который поправлял уздечку на быке, тихо произнес:

-Имран рано радуется. Этот «пацан» Гаджи не из робкого десятка, и он еще покажет себя — я его хорошо знаю.

-Что ты там шушукаешь, Расим?- спросил Имран.

-Да я так, говорю, что  рано радуешься,- сказал  Расим.

-Почему?- с удивлением спросил Имран, корча рожицу.

-Увидишь.

-Да я его порву!- громко сказал Имран, показывая сжатый кулак, похожий на кувалду.- Объявляю выходной — бросайте все!  Расим, не бойся- «бери шинель и пошли домой».

Все были довольные и долго смеялись. Они, уложив столбы возле ям, вернулись домой на «праздник».

Это случилось на второй день работы Гаджи в качестве начальника. Зинаида Ивановна утром занесла к нему на подпись кучу бумаг и среди них оказался тот злополучный акт о списании быка. Раджаб вздрогнул, вспомнив слова Самойлова и представив на секунду наглую рожу бригадира Имрана, который к тому же еще самостоятельно сорвал работу на  один день. Он сказал секретарше вызвать на «ковер» бригадира- любителя мяса.

-Когда?- спросила Зинаида Ивановна.

-Завтра же.- решительно произнес Раджаб.- Я не собираюсь откладывать это в долгий ящик. Надо менять психология коллектива. И лучше это начинать с Имрана.  Случай как нельзя подходящий.

Секретарша стояла в нерешительности.

-Вам что-то непонятно, Зинаида Ивановна?- спросил Раджаб.

-Я не хочу, чтобы вы конфликтовали с ним,- тихо проговорила Зинаида.- Это страшный и мстительный человек. Это он довел Виктора Ивановича до инфаркта. Он жаждал занять его место.

 

Гаджи понимал, что так или иначе конфликта не избежать. Хотя у него не было опыта работы с людьми, он отчетливо понимал, что тут быка надо взять за рога или на «грубость отвечать большей грубостью», иначе зачем сидеть в кресле начальника, если не хватает духу быть им по-настоящему.

Имран прямо с утра зашел в кабинет начальника с чувством превосходства: грубо поздоровался, резко отодвинул стул и грузно опустился на него.

-Чего вызывал?- спросил он, глядя исподлобья. Гаджи вспомнил слова Самойлова: » как бык на красную тряпку».

Гаджи медлил с ответом. Имран опустил свои ручища на стол.

-Вопросы к вам появились,- произнес Гаджи ровным голосом, глядя ему в глаза.- По какому праву вчера вы сорвали работу бригады? Вы же прекрасно знаете, что идет отставание от графика.

-Меня это не волнует, начальник,- с возмущением выдавил Имран.- Моя бригада — лучшая среди всех.

-Ладно,- кивнул Гаджи.- А это что?- он вытащил из стола листок бумаги и толкнул его по столу к Имрану.

В кабинете нависла тишина.

-Вы что читать не можете?- спросил Имран, поворачивая жилистую шею.- Это акт.

-Тогда скажите мне, почему таких актов нет у других бригад,- процедил сквозь зубы Гаджи.- Изо дня в день. Затем, повышая голос:- я не собираюсь это терпеть. В следующий раз,  хочу предупредить вас, я удержу стоимость из вашей зарплаты.

На скулах Имрана задвигались желваки, руки сомкнулись в кулаки.

-Ты только попробуй, пацан,- протараторил Имран, демонстрируя свое физическое превосходство.- Еще не начал работать, а уже начинаешь наводить свои порядки. Ишь ты, какой смелый. Па-цан!- Перед ним в кресле начальника сидел еще необтесанный худощавый парень, которого надо сломать сегодня или никогда, подумал Имран. Он встал, всплеснув воздух размахом рук.- Ты знаешь, сколько начальников я видел. Но никто из них не смел так со мной разговаривать.  Да я тебя порву как тузик тряпку. Ты понял?

Гаджи терял самообладание, и в нем закипела ярость. Он встал, внутренне готовясь к бою, чтобы ответить на любой выпад противника.

Рука Имрана вцепилась в галстук Гаджи и стала притягивать к себе.  Под давлением скрепленных рук стеклянный графин с водой свалился и раскололся, ранив руку Гаджи. На шум в кабинет ворвалась Зинаида. Она в руке держала пластмассовую мухобойку. Заступившись за начальника, она стала что есть силы колотить ею по затылку Имрана. Она сумела разнять их, прежде чем началась настоящая драка. Из запястья Гаджи закапала кровь.

-Негодяй,- зарычала Зинаида.- Ты на кого накинулся. Он тебе в сыновья годится.

Гаджи  отряхнулся.  Имран  продолжал громко осаждать Гаджи, наставив  на него дикий взгляд и тряся указательным пальцем. Стены продолжали отражать его режущий слух неприятный одичалый голос: »  Да я тебя раздавлю как муху».

Гаджи потихоньку приходил в себя, обретая спокойствие.» Нельзя уподобляться барану»

-Зинаида Ивановна, позвоните  в дежурную часть милиции,- повелел Гаджи уравновешенным тоном,- Пусть забирают этого дебошира.

Слово «Милиция» потрясло  Имрана,  и он стал умерять свою агрессия, хотя внутренне был убежден, что этот «пацан» не прибегнет к такой мере.

После того как секретарша ушла из кабинета, Гаджи  в дверях  провернул ключ и закрыл их, оставшись там один на один с бунтарем. Имран понял, что его спектакль по устрашению молодого начальника закончился крахом и что теперь начинается обратное. Он  внутренне не был готов к такому обороту и пожалел, что не оценил слова Расима.

-Ты этого не сделаешь, начальник,- произнес он, выдавливая звук сквозь напрягшиеся голосовые связки.- Ты этого не сделаешь.

-Я это уже сделал,- произнес Гаджи более спокойным и уверенным голосом, чувствуя, что уже психологически  сломал грубияна.  » Спасибо Зинаиде Ивановне за поддержку, думал Гаджи»- Тюрьма быстро научит вас уважать людей, которые находятся при исполнении своих служебных обязанностей.

-Вы этого не сделаете,- повторил себе под нос Имран.

Наряд милиции приехал быстро и, сделав обычные процедуры по задержанию, затолкнул его в служебную машину и увез.

Зинаида Ивановна стояла,прикрыв рот левой рукой с округлившимися глазами.

-Гаджи Джабраилович,-  взмолилась она,- а мы правильно сделали? У него  ведь десять детей.

-Правильно, правильно,- проговорил Гаджи,- таких людей вредителей надо ломать на корню, пока они не наломали много дров.

Секретарша, наделенная большим опытом, потихоньку приходила к выводу  о том, что в кресле начальника  сидит достойный молодой и многообещающий специалист.

На второй день на приеме начальника сидела целая солидарная делегация рабочих из Ахтов с просьбой помочь освободить их бригадира из-под стражи. Гаджи согласился и забрал свое заявление, тем самым вызвав у рабочих еще большее уважение. Этого хватило Имрану, чтобы он перестал игнорировать руководство. Когда он вернулся на  работу с опущенной головой, однозубый рассмеялся:

-Я тебе говорил, Имран, что этот парень не из робкого десятка.

Рабочие бригады монтажников засмеялись.

Имран с полуехидным,  полушутливым выражением на лице произнес:

-А почему ты меня не предупредил, что этот пацан еще  с характером?

 

РАЦПРЕДЛОЖЕНИЕ.

И через месяц в работе Гаджи, несмотря на «затягивание гаек» не видел существенных изменений: все те же быки, лошади, погодные условия и авралы- отставание носило хронический характер. Надо было решительно что-то поменять. Но что?

После рабочего времени двор опустел и лишь в кабинете начальника горел свет. Взволнованный сторож, в чьи обязанности входило и выключение оставленного света в целях экономии электроэнергии, вытянувшись под окном, заметил силуэт начальника за рабочим столом, и он отошел с чувством удовлетворения.

Гаджи, вооружившись линейкой, карандашом, циркулем орудовал над чертеж- проектом электрификации южных районов Дагестана. При помощи логарифмической линейки он производил расчеты и записывал на листок цифры технико- экономического обоснования рационализаторского предложения. Он пришел к выводу о том, что проект, принятый к осуществлению три года назад устарел. Зигзаги линий электропередач, сделанные с учетом рельефа местности он стал переводить в прямые линии и , к своему же удивлению, обнаружил значительную сумму экономии государственных денег. Выйдя из кабинета после полуночи, он напевал песню и, подпрыгнув, сорвал с дерева две сливы. Сторож подошел на помощь.

-Гаджи  Джабраилович, я могу сорвать для вас сливы, если хотите,- предложил сторож.- Проголодались, наверное.

-Чуть-чуть, Усман халу,- ответил Раджаб,- сливами голод не утолишь — мне бы мамины пироги сейчас.

-Не надо так долго работать,- посоветовал Усман.- Здоровье надо беречь смолоду, сынок. До вас никто так долго не задерживался на работе – так желудок может заболеть.

 

Утром следующего дня Раджаб вызвал к себе главного инженера Камала, который, увидев на столе перерисованные чертежи, в недоумении уставился на Раджаба.

-Догадываешься, в чем дело, Камал,- с иронией спросил Раджаб.

-Нет, не догадываюсь,- ответил он.

-Я сегодня останавливаю работы по всем направлениям,- деловито произнес Гаджи.- Смотрите сюда. Я все переделал- экономия составляет почти тридцать процентов от первоначальной стоимости. К тому же, сможем догнать график ввода в эксплуатацию. Так что, нашему руководству не надо унижаться и просить откладывать время.

Камал помотал головой.

-А как ты собираешься это делать?

-Я сегодня в восемь часов разговаривал с директором летного отряда в Баку, и он готов дать нам два вертолета.

-Вертолеты?- переспросил Камал, округлив глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем он приобрел дар речи.- Вертолеты?

-Да, конечно,- уверенно сообщил Гаджи.- Я все тут рассчитал. Завтра утром я на поезде уезжаю в Баку, чтобы  заключить договор с летчиками, а оттуда — в Тбилиси, чтобы утвердить изменения в проекте.

-А в Махачкале в курсе?

-Нет,- задумавшись, ответил Гаджи.- Им ничего не говори. Я боюсь, что не поддержат. Им скажи, что я уехал в командировку.

Камал стоял в растерянности.

-Послушайте,- рассуждал Камал,- а если не получится, ты представляешь, что с тобой будет — это  саботаж и тюрьма.

-Вот видишь, почему я это скрываю от руководства,- с ухмылкой продолжал убеждать коллегу Раджаб,- потому что, как и ты сейчас они будут страховать свои спины. Надо рисковать, чтобы пить шампанское, Камал. Так что сегодня вместе с экономистом помоги мне довести все расчеты до ума, чтобы в Баку я был во всеоружии и мы сделаем большое  дело..

На  следующий день лампочка в кабинете начальника горела допоздна, как и вчера, а сторож поджидал его у выхода. Когда  Гаджи вышел из кабинета, сторож протянул ему свертку. Гаджи удивился.

-Что это, отец?

-Пироги, сынок- старушка испекла специально для тебя,- сказал старик. Они еще теплые. Ешьте.

Раджаб склонил голову: мама любила говорить- человека человеком делает доброта и сострадание. Этот сторож беспокоится за меня, что у меня может заболеть желудок.

Он, хватая из рук теплый вафельный полотенец с пирогами, внимательно посмотрел на его карие глаза, которые, сморщившись по углам, излучали  тепло. Может быть, сейчас он сам голоден, но ему будет вдвойне приятно, если я приму его угощение.

-Передайте вашей супруги большое «спасибо», отец,-  сказал Гаджи.-  Уверен : они будут такие же вкусные как у моей мамы. Гаджи был глубоко тронут и знал, что этот пирог он запомнить навсегда, потому что в нем кроме мяса была еще человеческая доброта.

 

Два дня главный инженер Камал грешил, тем, что водил руководство «Дагэнерго» вокруг носа:  доклады шли с прежними показателями, хотя работы были частично приостановлены, а отсутствие Гаджи объяснял производственной необходимостью.

Через неделю руководство «Дагэнерго, когда над горами Южного Дагестана залетели тяжелые вертолеты, были в шоке. Генеральный директор в беседе со своим замом возгордился:

-Я говорил тебе, что этот парень не подведет?

-Да,- сказал заместитель.- У вас чутье, Юсуп Магомедович.

-Да при  чем здесь чутье,- возразил Юсуп.- Это специалист высокого класса из Одесского технологического института.

Но  он не  знал, что это еще и благодаря художнику из Одессы дяди Толику.

МЕШОК ДЕНЕГ

Гаджи терпеливо слушал, как телефон секретарши настырно звенит уже несколько минут. Он вышел и в приемной снял трубку.

-Ало!- прозвучал тембр знакомого голоса,- Ало, соедините меня с Джабраиловым.

-Я слушаю вас,- отозвался Гаджи.

-Ты не узнал меня, Гаджи. Это Самойлов.

-Ах, да. Здравствуйте, Виктор Иванович.

-Я тебя поздравляю, Гаджи, от всего сердца — ты сделал чудо. Мой шеф был на совещании у министра, и там зазвучала твоя фамилия. Представляешь! Он привел тебя в качестве примера и подписал приказ на премию за рационализаторские мероприятия. Если я тебе назову сумму, ты упадешь- сто семьдесят тысяч рублей, парень. Я горжусь тобой!

 

 

Управляющий отделением сбербанка долго рассматривал чековую книжку, снял очки и уставился на молодого человека. Его карие глаза,  набухшие от очков, глазные мешочки и покрасневшая переносица носа, производили  жалкое впечатление конторского работника

-Тут у вас нет ошибки?- спросил он, с изумлением глядя на молодого человека, которого он видел впервые.- Тут статья зарплаты. Может быть, вы ошиблись нулями и здесь сто семьдесят рублей?

-Нет,- отрицательно кивнул головой Гаджи. Там все правильно.

-Сто семьдесят тысяч рублей?

-Да.

Управляющий растерялся. Его воображение не мог мириться с такой суммой.

-Мне надо позвонить в Махачкалу.

-Звоните.

На него  с минуту напало тягостное  молчание, но не стал звонить никуда, а просто произнес тщательным выговором, возвращая чековую книжку обратно Гаджи:

-У меня нет таких денег. Извините.

Для Гаджи это не  составлял никакой трудности: он сразу пошел до первого секретаря горкома партии Ибрагимову. В приемной настоящая сумотоха: секретарь партии предпринял беспрецедентные шаги по индустриализации города, запустив с нуля несколько заводов и фабрик — везде авралы и суета, поэтому в приемной много народу: рабочие, руководители предприятий, официальные гости… Секретарша, выйдя от шефа, обвела глазами ряд ожидающих приема людей.

-Джабраилов кто?

-Гаджи встал.

-Заходите!- она левой рукой придерживала дверь за спиной открытой.

Ибрагимов встретил Раджаба с радушием.

-Я наслышан о тебе, молодой человек.- сказал он, протягивая руку. Лет шестьдесят, а может больше, подумал Гаджи: бледные руки и лоб в печоночных пятнах, что является признаком болезни печени. Наверное, изнурительная и напряженная кабинетная работа не проходит бесследно, подумал Гаджи.- Мне бы сейчас таких как ты человек пять,- сказал он.- Не хочешь в город?

-Нет, спасибо.

Секретарь с сожалением кивнул головой.

-Говори, что привело тебя ко мне?

Гаджи показал Ибрагимову платежное поручение в банк, и увидел, как его черты лица напряглись.

-Ну, ты даешь, парень,- сказал секретарь, поднимая глаза.- Это же целый мешок денег.

-Аюбов отказывается выдавать деньги,- пожаловался Гаджи.- Я хотел попросить вас посодействовать.

Ибрагимов все еще оправлялся от потрясения.

-Говорят, что социализм не позволяет людям зарабатывать,- он хмыкнул.- Вот живое  доказательство. Молодец. -Он взял трубку и набрал номер.

-Ало! Аюбов?- пауза- Если сегодня же не выплатишь деньги Джабраилову, я тебя уволю с работы.- пауза- Хорошо.

Через час молодой человек  в потрепанных брюках, сорочке бежевого цвета и кепке из легкого материала быстрыми шажками сбегал вниз по ступеням лестницы банка с мешком денег на плече, а операторы банка, получившие просто так по пачке денег провожали его с  благодарением, стоя желая ему удачи.

 

-Ты когда спускался по лестницам, выглядел как ковбой, ограбивший банк с мешком на плече,- с иронией заметил Камал, сидя  за рулем Вилиса.-Не хватало олько шляпы и пистолета.

-Молчи,- среагировал Гаджи.-зато та все время похож на Хулио Иглесиаса со своей кучерявой шевелюрой. Смугляк,-он поятнулся и шлепнул по козырьку его кепки левой рукой, а правой бросил ему на колени несколько пачек денег.- Это твоя доля, братец. Ты мне помогал.Поехали.

-В какую сторону, чтобы попасть в ресторан? Я обмою,-произнес Камал.

-Сначала в сторону ювелирного магазина,- посерьезнев сказал Гаджи.

-Ты решил все вложить в золото?- неожиданно спросил Камал. подумав и о своей доле.

-Нет. Я хочу купить маме кое-что,- произнес Гаджи.- Еще в школе я обещал ей.

-Ты еще в школе знал, что станешь самым богатым человеком в городе в двадцать семь лет?- Камал был тронут и на мгновенье задумался. Может быть, и ему надо подумать о маме.

-Нет,- сказал Гаджи,- деньги никогда не были моей целью. Я просто хотел доказать деду, что я чего-то стою.

-А при чем здесь дед?

-Это он меня все время подтрунивал: ты ничего не добьешся, не построишь дом. Я ни разу не видел, чтобы он зашел к нам домой. А когда мама один раз сделала ему замечание, он долго думал, потом сказал:» Да, дети- это самая большая надежда и самое большое разочарование». Дело не в этом,- тихо продолжал открывать душу своему   другу,- дело в том, что мой отец не смог вернуть ему старый долг. Так что половина денег я отдам деду, а другую половину- маме.

-А тебе?

-Я  успею заработать: у нас еще два проекта- Ахты-Курах и Сартил-Хуси. -Затем, повернувшись к Камалу он спросил- Камал, -ты когда-нибудь ел пирог из курицы?

-Нет.

-Тогда мы едем к маме в Курах. Поверь: это лучше, чем какой- нибудь ресторан. Камин, огонь на дровах и запах томящегося мяса в тесте. Ах…

 

-Пержиан,- раздался голос с улицы, и он узнал голос отца. Она открыла дверь и увидела отца со свернутой  бумагой в руке и непонятным мешочком на плече. А  выражение  лица испугало ее.

-Папа, ты!  Что случилось? Что за бумага?- Пержиан уже начала бояться этих бумаг.

-Ты меня пропустишь?- выговорил отец.

Пержиан растерялась: она сделала шаг в сторону.

-Где Гаджи?- спросил дед, войдя во двор.- Это был его первый визит в дом дочери. Значит, что-то произошло очень серьезное, думала Пержиан. Ее сердце ушло в пятки.

Через минуту Гаджи стоял перед лицом деда, возмужавший, высокий, стройный, довольный жизнью и самим собой- как и в детстве его глаза улыбались, источая тепло и уверенность. Дед всю жизнь ждал этого дня- и он наступил.

-На, читай!- дед передал бумагу дочери и стал ждать.

-Что это?- Пержиан быстро пробежалась по строкам официального бюллетеня и заулыбалась.

-Читай вслух,- повелел дед.- Я хочу это слышать.

Пержиан зачитала: «…Гаджи успешно провел рационализаторские мероприятия и с опережением завершил работы по электрофикации…»-она заволновалась и  оторвала глаза от бумаги.

-Подпись чья, читай,- не унимался дед.

Алима опять преподнесла бумагу к глазам.

-Подпись… Минситр энергетики  и электрификации СССР.

У Пержиан на глаза навернулись слезы и поворачиваясь к сыну:

-Неужели, это правда, сынок!

-Да, правда, дочь,- с удовлетворением произнес дед.- Я впервые испытал и теперь знаю, что такое гордость. Спасибо Гаджи. А этот мешочек с деньгами -забери: весь мой дом вместе со мной не стоят таких денег, они мне не нужны, а долг твоему отцу я  простил давно, когда еще давал.

Гаджалим, покидая дом дочери, на время задержался на пороге. Он что-то хотел сказать, но не решался. Он вышел, но затем вернулся обратно.

-Гаджи, ты меня извини за жесткость, сынок- сказал Гаджалим, делая акцент на каждом слове. Его рука, державшая трость тряслась: он состарился, даже говорить стал медленно, мимика померкла, но в нем продолжал жить дух горца, подумал Гаджи. — Я не знаю, почему, но больше всего хотел от тебя, чтобы ты чего-то добился в жизни.  Ты вырос настоящим мужчиной -я теперь знаю, что дом ты построишь.  Меня мой дед тоже так воспитывал по нашей поговорке:» Сын будет таким, каким воспитаешь».

Он ушел, а Гаджи с мамой взглядом долго провожал   старческую фигуру деда, который отдалялся от них, чуть пошатываясь, но с чувством гордости оттого, что выполнил свою миссию.

АЛЕВСЕТ ДАРЧЕВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *