Утром того дня я по новой привычке поехал к морю на пеший ход. На песчаном берегу ни живой души. Хозяева прибрежных каменных дач, видимо, не проснулись или же они заняты строительством еще чего-нибудь. Это как в анекдоте про чесотку, как про самую хорошую болезнь- чем больше чешешь, тем больше хочется.
Волны накатываются на берег, создавая монотонный гул, который расслабляет, уносит в мир фантазий- начинаешь думать, что человек как эмбрион начал свою эволюцию в морской воде, в Каспии, откуда потом начал свое расселение по миру. Интересная идея: какой-то философ, размышляя об истории и историках сказал: «Каждый человек думает, что человечество начиналось именно с того места, где он родился». И он прав, и прав человек, который так думает.
Объявление по телеканалу о проведении праздника«Шарвили» я услышал накануне и принял решение поехать и посмотреть на лица людей , достопримечательности села и погрузится в атмосферу праздника. К тому же я решил пригласить туда моего друга, сокурсника, который приехал на родину из Кисловодска на несколько дней. Кроме того я испытывал интерес к культуре, обычаям соседних братских народов. Я об этом празднике лезгинского народа знаю всего лишь о том, что это народный герой, который символизирует дух, единство и историю народа. Такое осознание помогло им выжить, сохранить себя и пронести свой язык и культуру сквозь столетия, несмотря на время, которое иногда бывало жестоким и беспощадным.
Вернувшись домой, я позвонил Рамазану:
-Я еду на «Шарвили». Поедешь?.
-Конечно, поеду,- ответил Рамазан, не раздумывая ни секунды.
-Ты хоть знаешь, что это такое?
-Нет,- искренне признался он сонным голосом.- Только я не понял, почему «На Шарвили», а не к Шарвили. Ты в своем стиле- жонглируешь словами.
-Нет, друг- это не в гости на шашлыки как ты подумал. Это праздник лезгинского народа.
-Все равно, поедем. Я там ни разу не был,- раздался вдохновенный голос Рамазана.- Едем, конечно.
Я подумал про себя: мы давно со времен техникума долго не общались, а тут два часа пути туда и обратно. Здорово- вспомним преподавателей, общих друзей и романтическую студенческую жизнь.
Когда мы по мосту пересекли Самур и увидели военные колючие проволоки, у Рамазана возник вопрос:
-Тут, наверное, граница с Азербайджаном?- спросил Рамазан.
Я бросил взгляд на русло реки с мелководьем и полный булыжниками — вот откуда везут бетонщики столько щебня в город.
-Не знаю, я тоже здесь впервые,- ответил я.
Рамазан повернул голову в мою сторону. Я не среагировал и продолжал смотреть на асфальтированную дорогу, которая стремительно уходила под колеса машины.
-Далеко ты меня везешь? Мне это не нравится. А то мне надо обратно. К тому же я не завтракал. А ты?
-Я тоже. Я вообще не завтракаю.
Рамазан помрачнел как в юности, когда его обижали причинно или нет. Человеческий характер с годами не меняется, подумал я.
-А там нас кто-нибудь встретит?
Вопрос вызвал у меня неподдельную улыбку — я знал про его аппетит непонаслышке.
-Ты что! Меня даже никто не пригласил,- сказал я.
Рамамзан разинул рот и застыл, вспоминаю забытое:
-Ты знаешь татарскую поговорку про нерприглашенных?
— Я знаю лезгинскую.
-И!
—Неприглашенного гостя сажают там, где не подмели.
-Да,в этом что-то есть ,- немного поразмыслив, согласился Рамазан.
Он отвернулся и стал смотреть на обочину дороги, где за обрывом за нами безотрывно следовало широкое русло реки.
-Я хочу кушать. Останови где-нибудь возле магазина.
В десять часов дня солнце слепило глаза: я поднял голову под самую крышу машины. Дорога петляла вдоль реки крутыми изгибами и пружинистыми асфальтированными ямами. Зелень по склонам обеих сторон перешла в серую песчанку. Мрачная безжизненная картина, но в садовых участках домов полно плодоносящих деревьев. Человек может облагородить даже пустыню. На миг я вспомнил пустыню Сахару в Африке, где мне посчастливилось увидеть, как люди умудрялись сажать мандарины, апельсины среди песков и барханов, даже урожай пшеницы снимали дважды в год. Это было при Каддафи. Все было организовано по плану. Теперь, когда его нет, там ничего не растет- все ринулись за счастьем в Европу. А ведь по доходам на душу населения страна занимала первое место в мире.А больничная койка по данным ООН там была самая дорогая в мире. Я убедился в этом, когда лежал в военном госпитале с трехлетним сыном-Шамилем: кормили как в ресторане. Что значит роль личности в обществе.
Мы остановились на привал в каком-то селении, чтобы купить холодной воды и поинтересоваться, правда ли сегодня праздник, потому что на дороге было мало транспорта — я усомнился.
Хозяин магазина встретил нас с улыбкой.
-Все давно уже уехали,- сказал продавец, которому на вид было лет сорок. »А почему вы не поехали»?- Хотел спросить я, но воздержался, мало ли причин может быть у человека.
-Село большое?- спросил Рамазан, с удовольствием попивая холодную «Рычал-су» из горла стеклянной бутылки.
-Да, несколько тысяч.
Рамазан помотал головой:
-А чем люди занимаются?- поинтересовался Рома.
-В основном люди зарабатывают в Сибири на нефтегазе.
-А про этот праздник что можете сказать?- Попросил я комментарий, полагая, что все простые люди знают о Шарвили то же, что и он.
-Знаете,- он глубоко погрузившись в мысли, перевел взгляд на потолок, поймав одну точку,- Это помогает формировать национальное самосознание. То есть, народ, который знает свою историю стоит выше, чем тот, который не знает.- Он оторвал взгляд от потолка и гордо улыбнулся.
-Вы прямо как философ,- похвалил я его.
-Я раньше работал в школе и что-то помню.
Мы поблагодарили магазинщика и бросились догонять время. Первый вид Ахты озадачил, где здесь среди хребтов можно проводить большой праздник? Но оказалось, мы заехали совсем «не в ту степь» — пришлось вернуться обратно, чтобы уткнуться в старинную крепость с ветхой каменной вывеской: «Российский гарнизон 1860 года». Ничего себе, стратегия генерала Васюкова. Так высоко подняться и построить крепость для обороны. Генерал знал, что это навсегда и был прав.
Вскоре мы услышали звук музыки и певчие голоса. Выйдя на асфальтированную центральную улицу, мы наткнулись на слоган с большими буквами: » Агульский майдан». Мысли прочь- я увидел среди ликующей толпы длинный стол с угощениями- мясо вареное, мясо жареное, шашлыки, брынза, чуду и многое другое агульское национальное. Рамазан с гордо поднятой головой прошелся мимо стола на выход из майдана, я же прямиком к столу, который обслуживал молодой мужчина в национальной одежде.
-Угощаете?
-Конечно,- сказал он с улыбкой на лице.
Я ткнул пальцем в цельную овечью ляжку, которую пожарили , я так посчитал для себя в угоду аппетиту, в тандыре на углях. Где еще такое увидишь! Мужчина достал острый нож и срезал толстый ломтик мяса. Я оглянулся, чтобы найти друга: за столом на длинной лавочке, спиной опираясь на стену, в ряд сидели женщины и мужчины в национальной одежде и хлопали танцующей паре под грохот барабана и гармошки. Рамазан стоял вдалеке и, хлопая, поддерживал народ. Я сделал ему знак, показывая смачный кусок экологического мяса, но он отказался, хотя я знал, что у него слюнки потекли. Его стеснительность показала плохую сторону . И я поступил, как знал- демонстративно попросил хозяина порезать ломтик пополам. Я поблагодарил агульский майдан и стал уходить, смаковывая чудное мясо. Рамазан смотрел то на меня, то на мою руку, которая держала угощение.
-На нет и суда нет,- сказал я другу, вытирая губы салфеткой. Я знал, что он еще долго будет жалеть об этом.
Далее мы дошли до «Касумкентского майдана». Мужик пел, а молодые танцоры в черкеске ожидали свою очередь. Я их попросил сгруппироваться для фото- они это с удовольствием сделали . Рамазану я предложил зайти за изгородь к их поварам, которые жарили шашлыки- я видел, как он потихоньку входил в атмосферу праздника. Пока я фотографировал, он успел туда зайти и выйти.
-Ну, что?- спросил я Рамазана.- Так быстро!
-Да, нет, я не ел: они сами по себе пьют и кушают.
Ну, так тебе и надо, подумал я.
« Дербентский майдан» мне показался сиротливым: певица пела , а вокруг никого, и стола не видно, потому что он маленький и спрятан за подиумом- попробуй подойди: такую смелость надо иметь. Я сделал для себя пессимистический вывод- горцы чем дальше от гор, тем больше не придают значение их простейшим человеческим добродетелям: общению, гостеприимству. Откуда ни возьмись, под объектив фотоаппарата попадают две прелестные маленькие девочки в белых платьях, которые выделились из толпы. Они пустились в танец, словно парили в небе в такт музыке и песне — маленькие сердца с уверенностью чувствовали, что этот праздник принадлежит им.
Следующим нашим пристанищем стал «Ахтынский майдан», где собралось много официальных лиц. В самом центре толпы выделялся здоровый, в два метра ростом, мужчина, симовлизирующий «Шарвили», с большими приклеенными усами и с кинжалом за поясом. Я растолкал, кого мог и полез в середину за фото. Я заметил, как кто-то мне помогал, думая, что я один из официальных.
«Рутульский майдан», пожалуй, проходил в особенной атмосфере под самой горой, откуда люди узкой шеренгой карабкались на ее вершину, где красовалось блестящее сооружение, построенное в память об эпосе «Шарвили». Подняться туда мы не рискнули и остановились, потому что жара отпирала дыхание. Гостеприимство не на словах, а на деле — мужчина, видимо хозяин стола, предложил попробовать их кухню. Замечательный, неповторимый вкус горного меда и целый набор приготовлений из мяса, трав, сыра. Рамазан как гость был приветлив, но не приметлив- всего попробовал понемногу и остался довольным.
«Курахский майдан», как мне показалось, был самым свободным и непринужденным: играла музыка, звучали песни, за столом пили, ели и всех приглашали. Я с удовольствием попробовал айран, которого наливала приятная на вид женщина из глиняного кувшина с отверстием на боку.
Также на каждом майдане мы прикоснулись к культуре народов на демонстрации рукодельных изделий из шерсти, дерева и глины. В целом, хорошие впечатления.
По обратной дороге я заметил:
-Жаль, что не остались на торжественную часть.
-И что б ты сделал?
-Я бы выступил и сказал: «Спасибо за праздник»
Рамазан замолк.
Я искоса с улыбкой глянул на его посерьезневший профиль на фоне мелькавшей в окне гористой обочины, зная о чем он мог так глубоко задуматься.
-Сказать?
-Что?
-О чем ты сейчас думаешь и что полоснуло тебя досадой.
Рамазан сдавленно хохотнул, уверенный в том, что я сейчас считываю его мысли как со шпаргалки в годы нашей юности.
-Ты почему мне не дал тот кусок мяса?
-Ты знаешь лезгинскую поговорку: «Даешь- не бойся, берешь- не стесняйся»,— произнес я с иронией.
Покидая мой дом, Рамазан сказал серьезным тоном: «Как мало надо, чтобы почувствовать вкус жизни- природа, обычаи, история и путешествия по свету».
АЛЕВСЕТ ДАРЧЕВ
2015 год