Ничто не проходит бесследно, думал Зияди: на теле легкие шальные детские шрамы, на душе потяжелее — от жизни длиною в семь десяток лет. Черные брови разрослись и появились длинные поросли, а между ними пролегла увесистая складка. Трое детей: один мальчик, Гиви, сложенный по его эскизу — высокий , стройный с темными глазами, прямым носом и волосами, отливающие медью. Две дочери- Мая и Роза, больше похожие на мать стройной изящной фигурой, красивым овалом лица, нежные и чувствительные. Это все его богатство, все его достижения. Сын в России, дочери — в Канаде. А он- один в большом доме, летом утопающем в зелени фруктовых деревьев и винограднике, а зимой укрывающийся под снежной скатертью, выдавая существование лишь одной трубой на крыше, откуда валит дым- признак жизни, тепла, уюта.
Не все плохо. Главное — сердцем не стареть. Жизнь продолжается, завтра отмечу юбилей. Приглашу всех друзей и родню и буду радоваться на всю округу как никогда.
-Эй, ты где?- раздался звонкий голос жены Ноны с нижнего этажа дома.
Зияди прислушался к ее шагам, которые были не так быстры и озорны как раньше. Вскоре она поднялась из лестниц во весь рост- худая, узкокостная, с крашенными в медь волосами, чтобы спрятать седину. Ее карие глаза остались такими же живыми, как и в юности. Прямая и честная. В руке она несла телефон.
-На, это Гиви.
Сердце у Зияди дрогнуло, потому что звонок означает одно — он не приедет.
-Ало,- прозвучал знакомый, очень желанный тембр голоса сына.- Отец, гамарджоба.
— Рагимарджос, сынок,- ответил он, одеревеневшим голосом.
-Отец, я от всей души поздравляю тебя с юбилеем,- произнес Гиви, стоя во дворе своего офиса в Москве. Ветер слегка трепал его волосы.- Извини, я очень хотел приехать, но обстоятельства… Я собираюсь в командировку в Италию и как только вернусь оттуда, я прилечу домой и мы…
-Спасибо, сын. Ты с кем?- тронутый оборвал его Зияди, услышав в трубку женский голос.
-Я один.
Пауза
-Эх, ты,- неужели у тебя не получается найти какую-нибудь грузинку и жениться, сынок. Тебе уже тридцать лет. Ты забыл обещание?
-Нет, отец. Нет,- Я в этом году непременно женюсь.
-Сынок, ты знаешь, какой самый главный инстинкт у живых?
Молчание в трубке.
-Какой?
-Сохранение рода!- грустно сказал Зияди, отвечая на свой философский вопрос.- Есть такое маленькое существо-притворщица листочка. Даже она, находясь до половины в пасти у хищника, откладывает яйца, чтобы продолжить себя в новой жизни. Я в большом доме, где ты родился и бегал без штанов. Мне здесь сегодня одиноко, сын. Я не против: можешь жениться и на итальянке…
Через минуту Зияди грустно опустил руку с телефоном и тихо промолвил:
-Дети – наши самая большая надежда и самое большое разочарование.
Нона застыла, глядя на раздосаданного мужа с немым взглядом на лице, вспомнив беседу с врачом накануне.
Взрослый терапевт с минуту молчал, перекладывая листы с анализами друг на друга. Нона с трепетом ждала, что скажет этот человек в белом халате, который за день хладнокровно констатирует десяткам людей трагические исходы, сохраняя полное равнодушие.
-Я не знаю, что и сказать,- начал он механическим голосом.- Судя по анализам, у него нет ничего серьезного — можно жить и сто лет. Вот, сердце чуть пошаливает. Это орган, о котором докторам мало, что известно. Смотришь на человека, вроде здоров, а казусы происходят. Я думаю, что у него все это связано со стрессом из-за увольнения с работы,- он случайно не участвует в политических баталиях?
-Нет,- отрезала Нона.- Его политика не интересует. Он просто был хорошим хозяйственником без алчности и лицемерия. Очень многое сделал для людей. Вручили Похвальную грамоту, прицепили медаль и сказали: »До свидания». Он не ожидал этого.
Врач начал что-то писать на бумаге каракулевым почерком -попробуй разбери потом, думала Нона. Их, наверное, еще в институте учат писать по- хитрому, а то, как объяснить то, что все медики пишут одинаково безобразно.
-Вот, возьмите рецепт,- начал доктор давать указания,- И. пожалуйста, делайте как я вам скажу.
Нона приблизила бумажку к глазам, прочитала и вернула ее на стол обратно.
-Не пойдет,- сказала она уверенно,- Это лекарство ему противопоказано из-за печени.
Доктор, недолго думая, притянул к себе бумагу, перевернул ее и написал на обратной стороне другое название лекарства.
Нона еще раз прищурилась, ознакомливаясь с новым названием.
-Не пойдет и это тоже,- бесцеремонно произнесла Нона, глядя ему в глаза. Почки.
Доктор раздраженно нахмурился. Он нервными движениями достал из стола новую бумажку и нервно толкнул ее к Ноне.
-Возьмите и пишите сами.
Нона растерялась, не ожидая от доктора такой психической реакции. Она ощетинилась, и схватившись за ручку, быстро и злостно что-то нацарапала.
Доктор прочитал математическое квадратное уравнение и выпучил глаза.
-Я сорок лет проработала учительницей математики в школе, -выдала Нона доктору, которого пробрал смех и расслабился.- А вы мне…
-Извините,- произнес доктор, вернувшись на землю- я просто,.. вы знаете я с утра с людьми и…-Еще, у вас есть кому делать укол, если вдруг ему будет плохо?- Он встал и достал из шкафа ампулу.- Вот это лекарство надо уколоть.
Нона вернулась из оцепенения, когда муж спросил:
-Мне не нравится, как ты смотришь на меня,- проговорил Зияди.- Что, врач разочаровал тебя?
-Да, нет,- он сказал, что проживешь сто лет.
-Да, доктор не очень высокого мнения обо мне. Сто лет для грузина мало.
Нона стояла перед ним, отрешенно улыбаясь, склонив голову на бок. Девическая привычка, подумал Зияди, глядя на жену и вспомнив выпускной школьный вечер, когда он так хотел признаться в любви, но сделал это спустя три года. Она была самой красивой.
— Я думаю, может не стоит затеваться с юбилеем?- с сомнением произнесла Нона.- Дети не приедут…
-Стоит, стоит,- твердо сказал Зияди.- Для чего тогда жить? Пусть не думают, что я сдался. Я просто хочу собрать своих друзей, пить вино, вспоминать дела ушедших дней, шутить и смеяться. Мне доставляет истинное удовольствие, когда за столом вспоминают имя моего отца. Тогда для чего я закопал вино, вырастил на привязи барана? Жена, ты же знаешь, что по-другому я не могу.- Он тяжело встал.- Позови соседа Батраза. Кое- что надо обсудить.
Нона стояла неподвижно в полной прострации.
-Знаешь, чего я боюсь,- неуверенно сказала она,- Я боюсь, что твои друзья не придут, и тогда у тебя будет еще один стресс. Сам подумай: сейчас людям не до этого. Друзья были друзьями, пока ты был на должности, а сегодня ты никто — пенсионер. И кто будет кушать твоего барана? Только не подумай, что мне жалко. И знаешь, что доктор сказал?
-Что?
-Никаких переживаний,- сказала Нона.- Сердце может не выдержать.
Зияди вздохнул и задумался: случай непростой.
Зияди стал расхаживаться взад вперед, сцепив руки на спине. От напряженной мысли его лицо скорчилось. В спортивных брюках и красной футболке, выделяющий его обвислые черты он спустился во двор, зашел в сарай и погладил барана. Затем он направился к месту погребения вина, обошел его по кругу, заложил руки в боки и вскинул голову. Его напряженный мозг выдал идею, и он поторопился к жене.
-Нона, вот ты говоришь, что нельзя переживать?
-Да
-А радоваться можно?
Нона растерялась.
-Что за вопрос? Конечно, можно,- милостиво согласилась Нона.
-Тогда у нас все получится, милая. Есть способ пригласить друзей,- его глаза, прищурившись, лукаво торжествовали.
Жена выжидала.
-Какой?
-Давай объявим, что я умер.
Нона съежилась.
-Ты с ума сошел
Сосед Батраз, осетин по национальности, со скулистым лицом и солидными усами, выслушав Зияди, обалдел и долго не мог ничего говорить. Через минуту, когда все осмыслил, он засмеялся.
-Такое может придти только в твою голову, Зияди,- сказал он, мотая головой.- Ты занесешь себя в книгу памяти . Что ж, я за!- он гордо закрутил усы за кончики.
В середине дня Зияди пожаловался на боли в сердце, и Нона позвала медсестру, чтобы сделать укол. Та, взяв в руки ампулу, и уставившись на нее тупым взглядом, застыла, переведя ошарашенный взгляд на Нону.
-А что, дяде Зияди так плохо?
-Врач сказал, что у него увеличенное сердце,- произнесла Нона.- Я не знаю: Зияди шутит и говорит: »У больших людей бывает большое сердце». –Она застыла с минуту.- А что, сильное лекарство?
-Ну, да- морфин.
Нона вздохнула и отвела взгляд.
К вечеру дня во дворе Зияди все шуршало: стол, стулья, посуда, мясо, костер. Сам Зияди, поглощенный великолепной идеей и счастливый, вертелся как маленький мальчик. Забыв про всякие болезни, он разжигал костер, разделывал мясо и все время подпевал старую грузинскую песню.
Нона следила за ним украдкой, с горечью вспоминая прошлое, которое пролетело бесследно как один миг. Вспышка света. Блеск молнии. С годами стали блекнуть даже яркие события в жизни, такие как свадьба, дни рождения детей. Все позади, впереди только воспоминания и неизвестность.
Первым на «поминки» приехал Гоги из Семендари с венком как положено с красными глазами. С ним прошло детство и вся взрослая жизнь. Он выразил соболезнования Батразу с непередаваемым чувством потери.
Зияди неожиданно вышел из-за угла и сияюще стал в костюме и галстуке с распростертыми руками, готовый принят Гоги в свои теплые братские объятия.
-Генацвали, Гоги..
Гоги выронил венок, и у него отвисла челюсть. Он, обуреваемый чувствами, с минуту стоял, как вкопанный, не в силах произнести ни одного слова.
-Хм. Зияди. Ты так больше не шути,- сказал Гоги наконец.- У меня сердце не железное.
Вторым подрулил к дому Зияди его старый друг из Тбилиси Саба, семидесяти лет, богатый как черт и взрывоопасный как вулкан. Он буквально залетел во двор, быстро проговорив что-то Батразу, устремился в дом, чтобы увидеть в последний раз лицо покойного друга. Но вместо этого он лбом наткнулся на живого Зияди. Он оторопел с открытым ртом, не совсем понимая, что происходит. Обретая дар речи и, обнимая Зияди, он выругался:
-Старый козел, я хотел приехать с подарками на юбилей, а ты взял и все испортил. А ты и не догадаешься, что это.
Зияди прищурился.
-Неужели, это правда? Ты хотел подарить мне мундштук , из которого курил Сталин?
-Хорошо, что мозги твои еще не высохли,- сказал Саба.- Ты догадался. Я обещал подарить его тебе на юбилей.
-Ну, ничего,- сказал Зяди.- Есть много вещей, о которых нам стоит жалеть. Я подожду еще десять лет.
Третий был Сулико из Гори с седой шевелюрой и лицом, изрезанным морщинами. Великий оптимист и человек твердых убеждений. Он вошел во двор с букетом цветов и подарками. Он осмотрелся по сторонам. Несмотря на то, что у всех были нарисованные скорбные лица, он улыбался, потому что каким-то образом узнал про розыгрыш: таких не проведешь- он не сомневался, что это был розыгрыш старого хохмача. И вскоре он в этом убедился, когда Зияди закричал:
-Сулико! Брат, как ты догадался?
-Птицы донесли.
Друзья в сборе. У каждого столько накопилось слов и новостей, хоть сиди до самого утра. Застолье у грузин дело традиции и особого отношения, когда люди отбрасывают прочь- неприятности , проблемы, тревогу. Молчание и равнодушие, обособление не приветствуется- это может восприниматься как обида. Нигде на Кавказе нет столько тостов и правил поведения, относящиеся как к тамаде, так и рядовым …
Гости начали рассаживаться вокруг стола, установленного в саду под абрикосовым деревом: Зияди во главе, а Нона -рядом сбоку. Одна половина стола была в тени, а другая под тускнеющими лучами солнца, яркость которых отбирали сумерки наступающего вечера. Так она могла видеть и чувствовать локоть мужа, о здоровье которого она пеклась.
Гоги выглядел несокрушимым и с трудом сдерживал молчание, чтобы потом взорваться, когда наступит весомый момент. Он это сделает с тактом и глубоким юмором, так что смеяться будут все. Его любимая тема, каким он был богатым в советское время, когда работал завскладом стройматериалов. Он продавал кафель упаковками, но умудрялся вытаскивать из каждой упаковки по одному кафелю, и вот так он сделал состояние и разбогател. Было время, когда к нему прицепилась кличка «кафель». Потом он иронично добавлял:» Не рассказывайте никому, а то не дай бог услышит тот, кому не положено это знать»
Саба как ни странно держался проще, оставив свою театральность в долине Алавани, которая всегда завоевывала сердца людей своей открытостью и дружелюбием. Он даже в простых вещах так искусно находил величие, что каждый мог бы отнести это на свой счет. Он умело покупал человеческое внимание- люди потом безрассудно начинали ему верить. Гений общения и романтик, жизнь которого оказалась далека от романтики.
Нона заметила, как Зияди ликовал и наслаждался – он никогда не хотел бы с ними расставаться, другими словами он жил тогда, когда он был в этой среде- его стихия и его мечта.
-Дорогие мои,- начал Сулико, поднимаясь со стола.- В правой руке он держал рог с чачой.- Я вам расскажу один случай из жизни Зияди, что говорить о его душе, о его любви, о его большом сердце.
Зияди дрогнул, а Нона застыла, не в силах догадаться , о чем может пойти речь, и ей не понравилось выражение «Большое сердце» как во врачебном диагнозе. Только не это.
-Это случилось лет десять назад.- Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что все его слушают.- Как мы знаем, Роза училась в Ростове, но когда она ехала поступать Зияди и Нони провожали ее на вокзале в Тбилиси со стесненным сердцем, потому что она там никогда не была и никого там не знала. Посадив ее на поезд и вернувшись домой, Нона говорит:»Зияди, мне так плохо и боюсь за дочь. Кто ее встретит? Как она поступит?» Итак, Зияди едет в аэропорт и покупает билет в Ростов. Вы можете себе представить глаза Розы, когда она увидела отца на перроне в Ростове с охапкой цветов, который прилетел из Тбилиси, чтобы встречать ее с поезда на перрон?
Все зааплодировали. Нона хмыкнула и опустила голову, чтобы растаяться в воспоминаниях.
-Теперь загадка: я хочу всех спросить, кто самый любимый певец у Зияди?- Все зашевелились.- Зияди, ты молчи.
Гоги поспешил первым:
-Ясное дело- Марья.
Сулико отрицательно покачал головой.
-Меладзе,- уверенно произнес Гоги.
Сулико:
-Нет. Это — «Виноградная косточка» Встречайте и включите телевизор.
Сразу после того, как закончилась песня Сулико повысив голос:
-Это не все,- он щелкнул пальцами и во двор стал заходить группа молодых людей
У всех перехватил дух, когда увидели молодую, прелестную девчушку в национальном одеянии в сопровождении двух молодых ребят с гитарой и барабаном. Они артистично зашли во двор, подошли к столу, забрали свободные стулья, чуть отошли в сторону и началось такое- зазвучала народная песня про любовь.
Роза расцвела среди полей,
Лепестки раскинув широко.
С болью в сердце подошел я к ней.
И спросил:» Не ты ли Сулико?»
И цветок невиданной красы
В знак согласья голову склонил.
И, как слезы, капельки росы
На траву густую обронил…
Через минуту все как один хором начали подпевать . Нона на фоне горы засмотрелась в профиль мужа и видела как его глаза заполнились слезами от непередаваемого чувства духовного удовольствия- чего еще желать от жизни: его друзья радовались и разделяли его чувства.
-Спасибо, Сулико,- сказал Зияди, после того, как песня закончилась, тронутый вниманием.- Спасибо, брат.
Слово предоставили Гоги, и он, взяв в руки бокал с вином, долго молчал, глядя на поверхность вина которая блестела серыми оттенками: он там собирал свои мысли:
-Зияди, ты занимал высокие должности и летал высоко, но ты никогда не смотрел на людей свысока. Я,..я всегда гордился, что у меня есть такой друг. Ты прожил красиво семь десяток и желаю, чтобы ты прожил еще столько же.
Получился настоящий праздник.
Гости разъехались, оставив за большим столом двоих: Зияди и Нону.
-Вот видишь, как все хорошо получилось?- заявил Зияди с гордостью.-Спасибо тебе, милая.- он осмотрелся по сторонам,- Батраз тоже ушел? Надо было ему дать шашлыка детям. Я ему даже спасибо не сказал,- с сожалением в голосе добавил он, потом, отведя взгляд добавил:- а девочки даже не поздравили.
-Поздравят. Еще успеют. Там же часовые пояса. Может, там ночь.
-Да,- выдохнул Зияди,-ДЕТИ-НАША САМАЯ БОЛЬШАЯ НАДЕЖДА и САМОЕ БОЛЬШОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ.
-Не унывай!- прервала его Нона, желая отвлечь его от досады.- А Батраза, утром отблагодаришь, когда он придет,- произнесла Нона.- Она встала, упершись обеими руками об стол.-Пошли домой! -Нона увидела на лице мужа странное выражение, как будто он смотрел сквозь нее куда-то вдаль. Ее сердце екнуло.
-Нет, — устало произнес Зияди,- я домой не хочу.- Голос ровный.- Нона, можно я здесь останусь.
-Нет,- отрезала Нона,- по ночам холодно.
-Тогда принеси мне плед.- Он нежно смотрел на жену. — Пожалуйста!
Нона скривилась и с минуту стояла, изучая его черты, которых изменила мягкая ночная тень. И ей показалось , что что-то толкает ее исполнить его желание. Он просит.
-Тогда два пледа, милый: один- тебе, другой- мне.
-Неплохая идея,- произнес Зияди.- Вспомним молодость, как мы грелись у ночного костра,- сказал он.
Ночь, украшенная россыпью мелких звезд, была нежной, ласковой. Тепло убаюкивало. Нона уснула крепким сном, держа теплую, до боли знакомую руку любимого в своей руке, и она даже не почувствовала, как через некоторое время она охладела.
Друзья настояли, чтобы на надгробном камне написали: »Красиво жил и красиво умер»
Алевсет Дарчев.